— В одном из своих недавних интервью Чжан Имоу обмолвился, что идея "Великой стены" родилась еще шесть лет назад, то есть задолго до приобретения Legendary китайцами. А когда вы подключились к проекту и чего ожидали от него?
— До того как прийти в проект, я не знал, что это такая долгая история. А впервые о "Великой стене" я услышал летом 2014-го. Мне показали даже не сценарий, а сценарную заявку, написанную Тони Гилроем. Но уже тогда планировалось, что режиссером будет Чжан Имоу — и не просто режиссером: предполагалось, что он будет контролировать весь визуальный ряд фильма, определять, как будут выглядеть спецэффекты. Вот тут меня и подцепили на крючок! Я, конечно, не великий специалист в китайском кино, но почти все фильмы Чжан Имоу я видел — я познакомился с его кино, еще когда учился в колледже в Атланте. Ну и, вспомнив "Дом летающих кинжалов" и "Героя", я сразу подумал, что стоило бы сняться в подобной красоте. Так что я сразу связался с Чжан Имоу и подтвердил, что не хочу упускать этот шанс.
— Как работает Чжан Имоу, похоже это на привычную вам практику Голливуда?
— Это больше всего было похоже на старый Голливуд. Все эти съемки с участием тысячной массовки — я как будто оказался в 1930-х или 1950-х. И Чжан Имоу управляет этими толпами не хуже, чем когда-то Флеминг или Уайлер. Причем делает это с точностью настоящего хореографа. Когда дело дошло до съемок батальных сцен, я, честно говоря, пережил откровение: никогда прежде не видел ничего сравнимого по масштабу — это похоже на настоящие военные маневры, только с кинокамерами вместо танков. Но, как и все великие режиссеры, с которыми мне довелось работать, Чжан Имоу всегда держит в центре внимания персонаж. Именно личность героя, его достоверность в любых обстоятельствах составляет ядро всех его фильмов. И это, конечно, очень важно для меня как для актера.
— Уиллем Дэфо говорил, что вы трое вместе с Педро Паскалем перед началом съемок специально обсуждали вашу актерскую тактику: как по возможности избежать карикатурности в изображении европейцев в китайском фильме. Но вы единственный из троих играете протагониста — Дэфо и Паскаль тут, скорее, антагонисты, предатели. Как вообще можно добиваться достоверности, играя героя фэнтези-фильма с монстрами?
— Ну, мы все много думали о трюках и экшен-сценах: как не перегнуть палку и сделать все эти фокусы с мечами и стрелами относительно правдоподобными, пусть это и фэнтези-фильм. Еще очень много работали над акцентом наших персонажей. Нужно было говорить так, чтобы американская аудитория нас понимала, но при этом мы не могли изъясняться повседневным языком, как люди на улицах,— все-таки у нас действие происходит в Средневековье. Мы в общем представляем себе, каким был тогда английский язык — но, с другой стороны, говорить строками из Чосера мы тоже не могли: это наверняка выгнало бы наших зрителей из кинотеатров. А в остальном мне было легче, чем Уиллему и Педро: мой герой ведет себя вполне в стандартах фильма любой страны — он человек, который проходит через трансформацию и начинает ставить нужды других выше собственных.
— Но все же нет ли тут определенной политической подоплеки? Западный индивидуализм против конфуцианской морали и коллективизма...
— Слушайте, ну есть же много других фильмов ровно с такой же драматургической архитектурой: чужак приходит извне и меняется в процессе взаимодействия с сообществом, о котором прежде не знал. Возьмите, к примеру, "Лоуренса Аравийского", "Танцы с волками", "Аватар" наконец. Все они про аутсайдера, который входит в новый мир, проникается его законами и меняется сам. Так что эту коллизию я не считаю каким-то политическим заявлением. Для меня она вполне классическая нарративная схема, присутствующая и в западной, и в восточной культурах. Именно поэтому история и рассказана таким образом — из-за универсальности такой фабулы.
— Хочу еще спросить вас про игру в экшен-сценах. Китайское фэнтези, уся, отличается характерной манерой постановки трюков в боевых сценах. Насколько важно было стилизовать вашу игру в подобных эпизодах под китайский стандарт или, наоборот, уйти от него?
— "Великая стена" — большой эксперимент, это же первый случай голливудско-китайской копродукции. В фильме Запад сплавляется с Востоком — и это очень важно. Так что там принципиально нет сцен, в которых мы с Педро летаем над бамбуковым лесом или выполняем другие трюки, типичные для китайских фильмов о боевых искусствах. Тут все больше приближено к реальности, хотя фильм остается чистым зрелищем. Ну да, там есть эпизоды, в которых китайские женщины-воины совершают головокружительные прыжки со Стены и обратно, но это — пример акробатики и техники, а не пренебрежения законами гравитации, ведь даже по сюжету они прыгают на тросах. Прыгают, а не летают! В их способности пусть и с трудом, но все же можно поверить.
— Первую четверть фильма вы почти неузнаваемы из-за огромной клочковатой бороды. Это такой специальный прием, чтобы оттянуть ваше появление перед китайской аудиторией?
— Ну, по сценарию мы с Педро находимся в пути уже шесть или девять месяцев, и к этому времени должны выглядеть как настоящие дикари, такова была задумка. Наш варварский вид должен был контрастировать с ухоженностью и порядком китайской армии — совершенной военной машины, детали которой идеально подогнаны друг к другу. Из-за этого дикого вида, кстати, китайцы поначалу и не верят, что мой герой действительно смог убить монстра, выползшего из пролома в преисподнюю.
— Во время вашей работы в Китае вам удалось посмотреть какие-то достопримечательности — ну кроме грандиозных декораций к фильму, конечно?
— Ну разумеется, я съездил посмотреть на настоящую Стену! Тем более что она недалеко от Пекина, всего в полутора часах пути, и, надо сказать, это до сих пор одно из самых грандиозных сооружений на Земле. Даже по сравнению с этими новыми китайскими мегаполисами.
Газета "Коммерсантъ" №8 от 18.01.2017, стр. 11
Комментариев нет:
Отправить комментарий